три части

[princeoftennis]

Надеюсь на вашу благодетель!)

Автор: fidelis_no_tamashi
Бета: пытался соблюсти все правила!)
Рейтинг: G; PG-13; PG
Пейринг: Тезука/Фуджи; а там что найдете)
Жанр: AU, будущее. романс? ...а вообще он невеселый (не грустный, а просто невеселый!!)
Статус: завершен
Предупреждения: скорее всего ООС. На начало фика им примерно про 20-22 года, а под конец 26-28 лет)) Фанфик состоит из 3-х частей, в первой описание ведется от третьего лица, во второй от лица Тезуки, третьей (похороны) - Фуджи
Дисклеймер: мат. выгоды не извлекаю ни на что не претендую!)

читаем!

Часть 1

- Фуджи...?
- Да, Тезука - он улыбнулся и поставил перед собеседником чай. Зеленый, немого теплый и даже с чаинками ...такой его Тезука любил больше всего
- я... Меня всегда интересовало ...кое-что... - такие моменты были единичны, когда его Тезука терялся, подбирая слова
- Что именно? - Фуджи взял свою камеру и сделал фотографию собеседника - Ты не против? - он по-прежнему улыбался
- Нет. - Тезука никогда не любил фотографироваться, но когда это делал Фуджи яркая вспышка становилась неким символом их связи, поэтому Тезука полюбил фотоаппарат в его руках Фуджи. - ...ты еще на выпуске просил меня никогда это не спрашивать... но я не могу успокоиться... - шатен решительно смотрел в голубые глаза и на лицо, которое продолжало улыбаться
- Я помню, Тезука. - Фуджи отложил камеру и немого отпил из своей кружки
Хоть Кунимицу и разрешили говорить о запрете, он все еще медлил. Почему? Он давно признался себе в этом: Щюске ему слишком дорог. Он тоже отпил немного чая:
- Думаю, стоит еще немого подождать... - решительность растворилась в кружке чая, которая прикоснулась к его губам.
- Тезука... - Фуджи тихо позвал своего друга - ...я уже шесть лет жду. - он смотрел на Тезуку дрожащим взглядом - Я и не предполагал, что ты думал об этом все эти годы. Сейчас, когда ты так осторожно начал приближаться... Я счастлив - Щюске провел пальцами по влажным ресницам - Этот вопрос, который ты держишь шесть лет. Задай его. И я отвечу.
Тезука был потрясен. Его Фуджи, тот, кто славился на весь мир как жесткий про-фотограф, сейчас нежно смотрел на него и терпеливо ждал. И тишина в небольшой кухне, словно сама подгоняла, разрушить себя.
- Почему ты ушел из тенниса? - наконец, вопрос был озвучен. Тот, что не был задан, когда решались их судьбы, прозвучал тогда, когда решались их слезы. - У тебя ведь было будущее в теннисе! ...я знаю, что ты выбрал теннисный клуб, а не фотографию потому, что теннис был интереснее, потому что ты получал настоящее удовольствие от матчей, от игры! Так почему же?! - голос холодного про теннисиста сорвался, а в глазах горели искры, казалось, даже через защиту очков они могут сжечь.
Ответ, что был остановлен в момент, когда пути друзей расходились, звучал сейчас:
- Потому что я боялся. - Щюске открыл объектив - Я боялся себя. Скорости, с которой я расту... - крышка легла на стол - пусть Эчизен зажег во мне огонь, но я боялся того пожара, который разросся от этой искры... - Он, наконец, поднял глаза ...виноватые и скорбящие. - Пусть сейчас я понимаю, что тогда совершил глупость, но уже ничего не изменишь - Фуджи вздохнул и пожал плечами, словно скидывая с себя шестилетний груз. - Простишь меня, Тезука? - Щюуске попытался поймать взгляд, опущенный в стакан, но блики света на очках мешали рассмотреть его. Тогда он наклонил голову, чтобы оттенить свет и увидеть лицо.
Фуджи застыл. Губы Тезуки дрожали, брови были сведены к носу ...но глаз по-прежнему он не видел
- Значит, не простишь? - в голосе слышалась горечь - Тез...
- Разве ты не жалеешь?! - раздался гневный крик. - Разве не хочешь начать сначала?! Хоть попытаться, а Фуджи?! – кажется, Кунимицу все-таки пытался сжечь его взглядом. Кулаки сжались до белых костяшек, стол слегка вздрагивал от дрожи в его теле.
Фуджи улыбнулся, прикрыв глаза. Казалось, сейчас будет вторая волна гнева, но Тезука всегда знал когда нужно сдержаться...
Холодная ладонь накрыла крепко сжатый кулак
- Знаешь..., никогда. - просто ответил Щюске
- Но почему?! - Тезука подавил желание схватить друга за ворот одежды и ударить.
- Потому что - его друг открыл глаза и положил вторую рука на плечо - у меня есть ты. - дрожь перестала бить тело, а руки расслабились. Фуджи переплел их пальцы:
- Ты тот, кто добьется вершины за меня. Оставив теннис ...я - теперь руки Фуджи начали дрожать - возложил на тебя такой груз... Простишь ли ты меня, не знаю... Но снять его с тебя я пока не могу... - Щюске опустил голову и через столик обнял Тезуку - Простишь меня, Тезука?...
Внезапно по спине его ободряюще похлопали:
- Я не отдам эту ношу тебе, даже если придется лишиться рук. - Фуджи поднял глаза ...Тезука улыбался ему, прощая все.
- Спасибо... - Щюске снова опустил голову на плечо Тезуки и шептал ему одно единственное слово снова и снова.
***
- Тезука, тебе приготовить японский завтрак или европейский? ...мы как никак в Лондоне. ...здесь же твой следующий матч? А у меня здесь фотосессия на Лондонский журнал. - Фуджи стоял у открытой дверцы холодильника, в то время как Тезука, надевая очки, раздумывал над завтраком, ноне выбрав ничего определенного:
- На твое усмотрение. - он сел за стол и наблюдал за Фуджи. Как тот достает из холодильника яйца и рис, режет хлеб и кладет его в тостер
- Ты не запускаешь свое тело. Мышцы спины в отличной форме.
- Конечно. Ведь я должен быть под стать человеку, которому вручил свою мечту. - Фуджи подмигнул ему через плечо и продолжил готовить полу-японский завтрак на двоих.

Часть 2.

Чужая мечта, отданная мне против воли подгоняла меня каждый раз, когда я подходил к своей линии, называемой «предел». Единственное слово, услышанное в тот вечер, стирало эту границу и ставило другую, далеко впереди …так далеко, что со своего места я не мог разглядеть ее жирный след. И я снова мчался, обгоняя тех, чьи спины раньше были недосягаемы. Благодаря своей мечте я мог видеть жирные линии других людей, идущих моим путем, но мой «предел» убегал от меня с той, же яростью, с какой я пытался догнать его.
И сейчас, стоя на корте Уимблдонских соревнований, ко мне в душу закралось сомнение: может это конец? Или же это бесконечная пауза… до того момента, как кто-нибудь не нагонит меня.
Фуджи? …это нереально.
Эчизен? …он не прошел на эти соревнования. Слишком небрежен.

Я стою не только на кортах. Я остановил свой изматывающий бег. Впервые за восемь лет я прекратил бежать.
Я жду.
Ноги мгновенно налились свинцом, и черная линия словно стала ближе, сделав шаг, я сломаю себе ноги, споткнувшись об нее, и не смогу подняться.
Судья, дает сигнал, и мой оппонент взмахивает ракеткой, отправляя в левый угол у сетки скоростную подачу.
Я стою на месте. И одновременно я бегу к мячу, отбивая его. Свеча. Сейчас будет смэш и ноги сами несут меня на середину поля. Да, это смэш, взмах ракеткой и мне удается подать подрезанный мяч. Противник рассчитывал на длинный ответ к задней линии, и встал слишком далеко, поэтому не смог дотянуться до мяча.
15:0 – кричит судья.
Снова подача. Тело само реагирует на то куда полетит мяч, как его надо замахнуться ракеткой и какое вращение придать.
30:0
И вновь. …но теперь я вижу, как стою у задней линии и жду пока ко мне подлетит этот круглый мяч. Удар и задано правильное вращение. Скорее всего, этот человек не перешагнет свой рубеж, и я оставлю его на этом Уимблдонском корте, преодолевать свои комплексы.
Игра в одни ворота.
А мой «рубеж» стал еще ближе. Теперь мне достаточно полшага, чтобы увязнуть в черноте и опуститься на колени.
Почему я больше не хочу двигаться? …ожидание потеряло свой смысл. Так почему же? …ведь если я сделаю шаг, линия отступит ровно на такой же шаг. Почему я больше не чувствую той приятной тяжести на своих плечах, которая всегда была со мной?
Я почти достиг того, к чему так стремился все эти годы. Так почему же сейчас, в самый важный момент, волнение покинуло мое сердце. Я словно сторонний зритель наблюдаю за тем, как кто-то похожий на меня мастерски держит ракетку, успевая отбить все мячи, посылаемые на его сторону маленького корта.
- Если бы площадка была бы побольше…. – приходит в голову дурацкая мысль, но почему-то остается и продолжает свое бесцельное движение внутри меня: - то этот парень в очках мог бы проиграть. Если бы корт был чуть шире.
Аут! 45:15 – крик судьи, и я резко возвращаюсь в себя. Напротив меня стоит человек в белых шортах и тяжело дышит, держа в дрожащей руке ракетку.
Многочисленные вспышки фотоаппаратов мерцают в глазах как сотни светлячков. Репортеры, которых пустили за тренерские скамейки, нещадно тратят кадры своих дорогих мыльниц.
«Фуджи взял свою камеру и сделал фотографию собеседника - Ты не против?» - приятное воспоминание о фотокамерах.
5-2, смена кортов!
Я сжимаю ракетку в руке, глубоко вздыхаю, прогибаясь в спине, чувствую как пот оставляет дорожки на моем лице, приятная нега усталости разлилась по телу короткой волной, не оставляя за собой следов. Мое тело уже привыкло восстанавливаться на таких вот коротких перерывах, когда судья говорит поменяться кортами. Мне нравится вот так ходить, потому что корт на несколько мгновений становится больше.
Но вот территория снова обрезана вдвое и на этот раз подача моя.
Как ее называли в нашей средней школе, помнишь Фуджи? Зеро-шики-сарв, кажется…
15:0
30:0
45:0
45:15
Судья только успевает кричать счет
Третий сет. Победитель Тезука Кунимицу!
И трибуны зажглись белыми вспышками. Словно загорелись. Я в четверть финале, вздох облегчения. Все закончено
…и что-то толкнуло меня с такой силой, что я споткнулся и упал на колени у самой лавочки. Очки разбились о землю. Все. «Предел» перешагнул через меня, испачкав мои ступни в черном битуме.
- Тезука-сан! – голоса в ярком сплошном белом свете
- Матч был на выживание. И мой оппонент очень хорошо сражался. – я встаю на ноги, и они словно приклеенные не двигаются с места.
Нечеловеческое усилие над собой и мне все же удается оторваться от корта, но проверять подошву, только из-за своей стихийной паранойи, на глазах у такого количества людей было бы нелепо. Поэтому я просто ухожу с корта на прилипающей к земле обуви, поблагодарив соперника за матч. …но мне кажется, что мой соперник оскорблен. Теперь это неважно.

Я в своей раздевалке. Тренер за дверью сдерживает толпы журналистов и фотоаппаратов. Я накрываю голову полотенцем, касаюсь переносицы, на которых уже нет очков.
Яркая вспышка.
- Как вы прокомментируете своё выход в четвертьфинал Уимблдонского Кубка? – за моей спиной я услышал мягкий голос.
- Фуджи? – я поднимаю голову, и силуэт Фуджи слегка расплывается. Я не могу разглядеть выражение его глаз и изгиб губ, не могу рассмотреть его лицо, но я вижу, как он приближается ко мне, и глаза сами собой закрываются.
- Открывай глаза. – говорит он и мир снова обретает четкость. – Ничего, что я открыл твою сумку без разрешения?
- Все в порядке. – я ловлю его запястье. Оно теплое и мягкое. Это тепло обжигает мне руку, - Все в порядке, Фуджи… - я неосознанно сжимаю его.
Не смею поднять головы. Не смею больше говорить.
Я потерял его мечту.

- Тезука, - он оставляет свою ладонь в плену моих холодных рук, и аккуратно садится передо мной. – Я все еще верю в тебя. – он ловит мой взгляд и улыбается. Улыбается, так как улыбался лишь в теннисном клубе средней школы Сейшун и в тот завтрак прохладным утром в Лондоне.
Я слышу треск. Треск того, как мой мир восстанавливается от беззвучного краха. Я вновь стою на ногах. Уверенно. Твердо. И пусть я стою по колено в черном битуме, я хочу сделать шаг вперед.
- Спасибо. – полотенце с волос падает на плечи. – Я оправдаю твои надежды. – я сжимаю его руку, и это моя клятва.
Легкое дуновение ветра в помещении, окруженном железобетонными стенами, и губы Фуджи касаются моих:
- Четвертьфинал – это только начало, Тезука. – Теперь я чувствую, как Фуджи прижимается ко мне.
Битум смывает прозрачной волной, которую создал во мне Щюуске, и я делаю шаг вперед. Еще и еще. Я двигаюсь за своими пределами. Каждый шаг, словно пытка на прочность, но я продолжаю двигаться. Мои ноги не сломаются.
- Я знаю.
- Ты не знаешь, - жесткий голос и та его улыбка, которую видели единицы, - но я хочу покорить этот мир. – открытый взгляд направлен на меня. И я узнаю эту решительность.
Под моими ступнями мелькнула тонкая черная полоска и устремилась вперед. Быстро и далеко, мой разум даже не сразу осознал, что тело рванулось вперед. А когда сознание очнулось, я помчался еще и еще быстрее. Я почти летел над тропой, на которую когда-то упал на колени, увязнув в слабостях, и сделал запредельный шаг, прочно встав на твердую землю решимости. Легкие ноги несли меня вперед, а в спину дул сильный ветер, намеренно заставляя меня делать шаги шире.
- Фуджи, одного мира тебе уже мало?
- Мир фотографии никогда не был для меня недосягаемой мечтой. И ты снова улыбаешься, Тезука. – почему мне показалось, что мое имя было произнесено так, словно только что Фуджи съел коробку своих любимых васаби-суши?
- Да… но пусть это останется нашим секретом… - меня всегда настораживали такие опасные нотки в его голосе, который так легко менялся с приветливой мягкости на тон жесткой опасности.
- А сейчас иди и прокомментируй свою победу. – он убрал свою ладонь. Мои руки согрелись об него. Я поднялся со скамейки и пошел к выходу, за которой все еще не стихал шум от репортеров. – И не будь небрежным, Тезука! – вновь эта сладость в голосе….
Иногда я очень счастлив, что Фуджи Щюуске не самый знаменитый спортивный репортер. А всего лишь фотограф мирового масштаба…
- Конечно.

Часть 3

Полет из Франции до Японии оказался на удивление легок, и впервые за свою жизнь я смог уснуть в самолете.
Продирая заспанные глаза, я увидел знакомый, и почти родной, аэропорт. Аэропорт, в котором десять лет назад я провожал его в Германию, а потом мы встретились здесь, когда он возвращался из далекой страны.
Я вышел на трап, и холодный ветер ударил в лицо, растрепав прическу, над которой два часа трудился парикмахер. Я улыбнулся, представив его реакцию, когда он увидит, что модная укладка превратилась в птичье гнездо. Не буду мыть голову в аэропорту ради такого представления.
- Здорово …снова вернуться в Японию… - я шагнул на первую ступень, ведущую на родной асфальт Японии.

На меня долго ворчали, приводя волосы в порядок, говорили, что такая прическа уже не в моде, и что мне надо либо отрастить, либо постричь эту «непонятно среднюю» длину волос.
…все было бы прекрасно, если бы не этот день. Светило яркое солнце, на небе не было ни единого облачка, даже гора Фудзи показывала свой пик. Не удержавшись, я запечатлил ее на любительский фотоаппарат, который купил в первом попавшемся магазине, хоть у меня и была с собой своя камера. В такой день необходимо пройтись до места встречи, а не стоять в душных поездах или шумных автомобильных пробках в центре. За полгода, что меня здесь не было, Токио почти не изменился, лишь рекламные баннеры сменили свое содержание, та же суета, та же спешка, те же люди. Все это радовало и вызывало грусть. Я свернул в знакомый переулок, которым сокращал дорогу из школы в центр, сейчас он стал полноценной улицей, но все равно он не позволил раскрыть все свои секреты: щель между домами осталась.
Я стою перед воротами Сейшун Гакуен ...у этих ворот мы собирались в летний тренировочный лагерь, у них же мы прощались после тренировок, из них мы выходили, когда выпускались. Я поправил выбившие волосы, глубоко вдохнул тот воздух, которым дышала школа.
- Фуджи-сан! – Я обернулся на крик. Это был Момоширо.
Момоширо Такеши, один из самых сильных нападающий в баскетболе этого столетия. Звезда NBA и всего мира.
- Привет Момоширо-кун. – он остановился возле меня и глубоко дышал.
- Фуджи-сан, не смущайте меня! Можно просто Момо. – он смущенно улыбнулся, глядя на меня сверху, и по старой привычке почесывая кончик носа указательным пальцем. – Мне кажется, что я на важном приеме, когда старые друзья обращаются ко мне так выдержано.
- А ты, кажется, подрос, Момо. – Я снял его на любительскую камеру.
- Со скамьи средней школы? Конечно!! – он гордо улыбнулся - 197 сантиметров! – но победно улыбнули и я еще раз сверкнул вспышкой. Все-таки он Звезда…
- Хмм… действительно подрос.
- Наша школа… - он смотрел на нее с такими же ностальгическими глазами, - Интересно, почему именно она вызывает столько чувств? …старшая школа, колледж, институт… Кажется, что все это было таким тусклым, когда стоишь перед этим зданием.
- И, правда. – Я посмотрел на часы. – Скоро начнется. Идем?
- Ага. Фуджи-сан, как прошла ваша последняя выставка? Слышал, вас обошел кто-то?
- Да, так и есть. Как говорит Тезука, был слишком небрежен. – почему эта фраза заставляет меня искренне улыбнуться?
Тезука… придешь ли ты сегодня? Ведь важный матч назначен именно на это число.

Когда мы пришли в церковь, то увидели у ее ворот Ойши и Эйджи.
- Привет, ребята.
- Момо! Фуджи! – они произнесли в голос. – Рад, что вы смогли выбраться!
- Золотая пара все еще в силе?
Момо смеялся. Пусть тихо, но все равно смеялся.
- Вовсе нет. – снова в голос и на этот раз смеемся мы все.
- Здравствуйте. – из-за спины я услышал низкий голос. – Над чем смеетесь? – Я обернулся. Инуи, в своих очках (может, предложить организовать ему собственный бред по производству очков с бликами?), а рядом с ним стоял высокий симпатичный брюнет, в костюме, ухоженный, с дорогим парфюмом. Типичный пижон.
- Здравствуйте, Фуджи-сан, Кикумару-сан, Ойши-сан, Момоширо. – Господи! Это Кайдо! …признаться, немного стыдно, что я не узнал его.
- Празднуем воссоединение Золотой Пары. – Сквозь слезы сказал Момо. – Здорова, Кайдо! – он хлопнул его по плечу. – Думаешь, получил большую литературную премию, теперь можешь одеваться как щеголь, а?
- Заткнись. Будто я хотел одеваться так! – он сбросил руку со своего плеча. – За три года нисколько не повзрослел. – Кайдо усмехнулся.
Ладно, пусть разговаривают.
- Инуи, чем сейчас Кайдо занимается? – Ойши приблизился к нему и спросил так, чтобы тот его не слышал.
- Он писатель. – сухо проинформировал нобелевский ученый.
- И все?? А подробней?? – требовательно нахмурил брови Эйджи. Мужчина-ребенок. Наверное, именно поэтому он держит в своих руках самую большую сеть кондитерских по всему миру.
- Какое самое частое имя среди литераторов вы слышите? – Он сверкнул очками, демонстрируя свою проинформированность.
- Хэви Дроп, нет? Я слышал его имя, когда был в Париже и России. Мне самому нравится тонкость его и пера и острота мысли. – Улыбнулся один из ведущих хирургов страны, открывший новый способ лазерного оперирования, который стал одним из основных прием современной медицины во всем мире.
- В точку. – Инуи продолжал улыбаться.
Хм… вот значит как…
- Что?! Хэви Дроп – это наш Каору?! – Ккумару не удержавшись, воскликнул, привлекая лишнее внимание к нашей компании.
Все как обычно. Мы улыбаемся. Все было бы как обычно. Не стой мы возле церкви с раскрашенными витражами. Не будь вокруг полно белых цветов. Все было бы как обычно.
- Да. И сейчас он хочет, чтобы мы работали с ним вместе.
- Садахару-сан! – осек его Кайдо. – Это пока конфиденциальная информация! – оторвался от горячего спора наш Каору.
«Садахару-сан»? …они изменились. Их отношения.
- Прости, Кайдо. – он виновато улыбнулся.
- Сенпаи, прошу никому ничего не говорить. И тебя это тоже касается, Момоширо!
- Что это ты за акценты ставишь, а Змей?! Даже псевдоним себе змеиный взял!
- Оу, рад что ты знаешь слово «псевдоним». Я то думал, что при твоем росте мозги вытеснили гормоны.
- Ты….!
- Чи~c… - появился паренек, про которого все случайно забыли.
- Очиби! – Кикумару подошел к нему и потрепал по короткой прическе. – Как всегда невысок, но силен!
Мы все были в черном, только рубашки у всех разные, но тоже темных цветов. В сравнение с людьми, окруживших нас, мы ничем не отличались… хотя нет. Мы потерялись в пространстве и времени, когда увидели друг друга.
- Моя прическа, Кикумару-сан… - Эчизен недовольно достал расческу и привел свои волосы в порядок. – А где Тезука-сан? – он посмотрел на меня.
Почему на меня?
Я пожал плечами. – У него сегодня важный матч за рейтинговое место.
- Он и так король тенниса. Мог бы, и прийти… - фыркнув, поворчал он.
- Но как любой король он должен держать свою безупречную репутацию, чтобы как можно дольше держать свой трон. – думаешь, я позволю тебе оставить за собой последнее слово, пусть и сказанное в издевку?
- Ему все равно не долго осталось восседать в своем кресле «Мировой Победитель». – Эчизен улыбнулся. Всегда слишком дерзкий, всегда слишком самоуверенный.
- Знаешь Эчизен, – все смотрели на меня, потому что я играл в забавную игру с маленьким котом. – Мне принадлежат два мира.
Он удивлен. Такой милый, когда удивляется. Почти как Тезука: - И что это значит?
- А то и значит. – я щелкнул его по носу.
- Значит сейчас не хватает лишь Тезуки, Кавамуры и-
- Я тут! – Кавамура вышел из дверей церкви. – Я давно здесь. Фуршет организовал мой ресторан, и я помогал это время.
- Ух, ты! Ты открыл свой ресторан! – Эйджи снова воскликнул и протянул руку – Будем партнерами? – как всегда наивно прям, но при это невероятно прав и настойчив.
- Ха-ха! Ладно. – Кавамура протянул руку в ответ и сделка почти совершилась. – Только давай о делах поговорим позже. В более подходящей обстановке. – люди не могут изменить все свои стороны. Человек, который всегда делал правильный выбор и мог в нужное время остановиться.
- Да, пожалуй ты прав. – Эйджи смущенно улыбнулся.
- Кавамура тут, значит остались только Тезука и …Рюзаки-сенсей. – Ойши понизил голос на ее имени.
- Да… - Момоширо застегнул пиджак. – Церемония скоро начнется. Пойдемте на наши места.
И мы молча пошли за Такеши…

Правая сторона, третий ряд. Это были места для нашей «команды».
Чистота помещения угнетала, цветастый свет, проникающий через витражи раздражал, а похоронный марш никогда не казался таким грустным и искаженно отвратительным. …может, потому что под него хоронили одни из самых светлых воспоминаний нашей жизни?
Каменная стойка с белой простыней, деревянный гроб на этой простыне с белым подкладом…
Мы стоим. Мы можем видеть ее. Не живой цвет лица в сочетание с неяркими, но прекрасными одеждами, у нее распущены волосы, руки сложены на груди, вторая половина прикрыта крышкой деревянного гроба с белым подкладом.

Мы сели, а к трибуне, правее гроба, вышел священник с натянуто грустным лицом.
- Дети мои, мы собрались здесь для того, чтобы почтить память прекрасного человека, Сумире Рюзаки. Дожив до своих 65 (я не знаю сколько Рюзаки лет по аниме) она внезапно покинула нас. … - священник говорил. Говорил. Говорил. Так много и так притерно.
Скрип двери. Я оглядываюсь, но никого не вижу. Мне не показалось.
- Фуджи. – меня осек Ойши, но я едва смог оторвать взгляд от светящегося выхода. Кто вошел?
Шорох сквозь эмоционально-монотонную речь. Еще раз. Это обувь шаркается о ковер. Кто это?
Я не выдержав, оглядываюсь. Шатен в овальных очках потерянно смотрит на меня и в извиняющемся поклоне садится на первое свободное место, я лишь улыбаюсь. Но что-то порвалось. Нить моей надежды, что он придет, порвалась, и я успокоился. Священник закончил говорить. Теперь он не раздражал, а был просто элементом этого траурного процесса
- Тезука, что же случилось? – Ойши сложил руки в молитве за сенсей, но вслух произнес мой вопрос.
Теперь говорит Сакура. Она плачет. Ее голос скачет от слез и сбивчивого дыхания, поэтому она не может договорить речь и уходит со сцены.
Люди плачу. Мы тоже плачем. У Эйджи намокли ресницы, Ойши вытирал мокрые щеки, Кайдо и Момо поджали губы, Инуи и Кавамура сидели прямо, напряженно, всматриваясь в пустую точку, Эчизен прикрыл глаза рукой, сгорбил спину и не шевелился. А я… я грустил. Хотелось закрыть лицо руками, вздохнуть и отвлечься от всего на пару часов.
Потом говорило еще множество других людей: ее родственники, близкие друзья, коллеги. Но мы уже не слушали. Мы уже были в печали. Мы не могли ничего сказать, наши языки отяжелели, а разум помутился. Что мы будем делать, когда говорить должны будем мы?...
Грустно и страшно…
Мы закрылись. Мы отстранились от всего настолько, что не заметили, как сменился говорящий.
- …помнить всегда. – такой спокойный и уверенный голос, - она достойна этого. И сохранив кусочек ее души в своем сердце, в своих воспоминаниях, мы должны с гордостью пронести его через свои жизни и показать Рюзаки-сан то, чего мы достигли в ней. Чтобы она не волновалась о нас. Не смотря на ее взрывной характер и уверенность в поступках, словах и решениях, она всегда была чувствительным и нежным человеком. И эти качества - я смотрел мутным взглядом на мужчину со слегка растрепанными волосами, в черной водолазке, скрывающей горло и в овальных очках, отсвечивающий блик витража…
Моя рука непроизвольно потянулась за фотоаппаратом, сама открыла объектив и сделала несколько бесшумных кадров. По щекам текли слез, я не успевал их вытирать. Слезы удовлетворения и горечи. Эти чувства выходили из меня, очищая душу.
И его слова снова потеряли звук. …лишь тот свет, что он опрокидывал на зал перед его трибуной был слышим. Я слышал свет его скорби и уважения.
И вот, минута тишины моего сознания окончилась, и голова наполнилась его томным голосом слегка дрожащим …или мне так казалось…
- Сумире Рюзаки была нам, Теннисному Клубу Сейгаку, как вторая мать. Строгая, но справедливая, добрая, но жесткая, честная и любящая. …я уверен, что для каждого сидящего в этом зале она сделала не одну хорошую вещь, поэтому даже после своего ухода она не покидает вас навсегда. Знайте, что часть ее всегда будет с нами. …а часть нас всегда будем с ней. – он коснулся правой рукой левой стороны своей траурной водолазки. Нелепо!...но тишина вновь накрыла меня и картина поплыла.
- Не хочу…
- Фуджи? – Кикумару сидевший рядом тревожно положил мне на плечо свою влажную ладонь.
- Я не хочу…
- Чего Фуджи? – он чуть сильнее сжал пальцы
- …просто не хочу… - челка скрыла мои глаза, а на губах появилась улыбка… сама собой…
- Никто не хочет… - он сжал руку в кулак, - никто… - расслабил и поддерживающе похлопал.
- …Тезука… я верил, что он придет. – тихо произнес Ойши, пряча платок в карман. – Теперь все удовлетворены. И Рюзаки-сан тоже.
- В самый последний момент. Это на него не похоже. – Эйджи недовольно скуксил шмыгающий нос.
Они отпустили нашего сенсея…
Я посмотрел на лево. Инуи и Кавамура тоже были спокойны. Момо и Кайдо сидели, все еще склонив головы, но и они уже приняли все и вот-вот поднимут взгляд, чтобы двигаться вперед. А Эчизен? Иногда я спрашиваю себя, почему я никогда не буду воспринимать Эчизена как серьезного мужчину? Сейчас, глядя на его грустную усмешку и взгляд из-под челки на трибуну, я нахожу ответ на этот вопрос.
Тезука пошел к нам и сел на свободное место возле Ойши. И я услышал лишь два слова: «Спасибо вам». И остатки сомнения и сожаления растаяли, оставляя лишь вкус томной грусти и сладкой неги ностальгии.

Фуршет в ресторане Кавамуры, наполненный легким гулом негромких разговоров. Внезапно исчезнувшие Кавамура и Кикумару, обеспокоенный Ойши, ссорящиеся Кайдо и Момо, и наблюдающий за этим Инуи. И Тезука, говорящий что-то Реме. Сейчас их нельзя тревожить. Потому что Победитель разговаривал с Принцем, мечтавшим стать Королем. Я уже решился основательно уйти в себя, как из-под потолка посыпались конфетти, перемешанные с мини-карамельками в обертке, и голос Кикумару из неоткуда.
- Пусть это прощание будет сладким и ярким!
И ком встал в горле.
- Эйджи… - я поймал в ладонь пару цветных бумажек и одну карамельку. – ярко и сладко, значит… Так на тебя похоже… - я развернул обертку и отправил конфетку в рот. Малина.

После того как все закончилось мы помогли убрать ресторан, а после нас благодарила Рюзаки-младшая. Она плакала и благодарила. Снова и снова. Она говорила «спасибо» за то, что помогли с организацией, говорила «спасибо» за то, что взяли все расходы на себя, говорила «спасибо» за сладость и цвет похорон ее матери; и она плакала в благодарность, что мы пришли.
И на этих словах мы поняли, что эту ночь не будем спать. Этой ночью будет так, как было днем в средней школе Сейшун. …только немного взрослее.

Мы сняли комнату в караоке-баре до самого утра. Песни, танцы, пиво, кальмары, саке, суши, вино, фрукты. Мы смеялись. Мы грустили. Мы радовались. Мы выросли.

Я поставил плавную мелодию вальса.
- Тезука? – не будь он слегка захмелевшим, как и я, такого бы не произошло… - Знаешь, что если слишком сильно грустить об умершем на земле, то в загробном мире его душа заплачет?
- Знаю.
- Давай повеселимся? – я пригласил его на танец …наверное, белый…
Он кивнул и принял приглашение.
Мы стояли близко. Я близко видел его нос, не поднимая головы. Меня вели, кружили.
Я посмотрел по сторонам. Похоже, моя идея многим понравилась. Эйджи уже вытащил Эчизена (паренек все же немного подрос, теперь он почти одного роста с Кикумару), а Ойши поставил с Момо. Кайдо вел Инуи, …не вел, а его учили правильно ставить ноги. Выглядело забавно. А Кавамура, похоже, радовался, что остался без пар и продолжал кушать суши.
- Така-сан! – Я взял его за руку, и в нашем вальсе стало три участника.
Четыре и пять. Эйджи с Эчизеном тоже присоединились. А потом это стало кучей-молой, которая грохнулась на пол. Из-за Тезуки, уторый неправильно поставил ногу при повороте…
- Больно, Фуджи-сан… - я услышал из-под себя чей-то сдавленный голос. Эчизен.
- Прости-прости. – я встал с его живота. С трудом, потому что немного качало от выпитого. – Эх, Тезука. Я думал, что «Мировой Победитель» не проиграет восьми человекам. – я посмотрел на него сквозь стекла очков. Он улыбался.
- Играй эти восемь человек в теннис. – он их важно поправил.
Слегка заносчивый бучо…
- Мада мада дане, Тезука-сан. – Рема поправил сбившуюся челку.
- Да! Очиби нас бы удержал! – Эйджи принял сторону «врага»
- Не недооценивайте нашего капитана! – закричал Момо. – новый товарищ.
- Успокойтесь, ребята…- а вот и нейтральная сторона в лице Кавамуры.
- Скоро я заберу у Вас этот Титул и создам новый. – Эчизен с вызовом смотрел на улыбающегося Тезуку.
- Рема… - я не выдержал, - знаешь, - мне просто не хватило выдержки, - мне принадлежат два мира.
Удивленное лицо. Мило. Я не удержался и сфотографировал его на любительский аппарат, висевший у меня на шее.
- Фуджи!! – закричал Эйджи, - ты слишком наглый! – Эйджи пошел на меня. – Два мира! – он зол…
Большой кот Сейгаку(все-таки прозвища – наше второе имя) отобрал у меня фотоаппарат и запечатлел мое смущение и растерянность.
Такой фотографии быть не должно!
И так начался град вспышек. Ойши и Момо снимали все на свои мыльницы, а Инуи снимал нас на видео… Кавамура тоже делал снимки.
Мы радовались. Мы смеялись. Мы остались немного прежними.

Тезука смотрел на нас. В душе на его губах не было такой сдержанной улыбки, он смеялся широко и громко, вместе со всеми нами. Он протянул руку и точно в нее упал мой фотоаппарат.
- Не будьте небрежными. – и удивленные лица восьми человек остались во вспышке аппарата.

Мы продолжим двигаться вперед, несмотря ни на что. Ведь у нас, взрослых, такие крепкие принципы и уверенные желания. Мы будем смеяться, ведь у нас, подростков, такие чистые надежды и веселые улыбки.